Союз одиноких сердец - Страница 8

Айман Массарани его не разочаровал. Во-первых, они были похожи с Лейлой как две капли воды: те же удлиненные глаза с пушистыми ресницами, большой лоб, форма носа, губ. Но отец был настоящим восточным мужчиной — большим и грузным, с характерным оливковым оттенком кожи и густыми курчавыми волосами, тронутыми сединой. А у Лейлы те же черты лица были тонкими и изящными, к тому же она была высокой и худенькой, а волосы покрывали ее голову как шелк. Лейла, к счастью, совершенно не была похожа на мать, она взяла у нее только отличную фигуру и неподражаемый французский шарм.

Отец Лейлы радушно улыбнулся Вэлу, протянул ему руку, а потом не удержался и на мгновение прижал мальчика к груди. Вэл смутился, но не стал отстраняться и сделал вид, что не заметил, как моментально заблестели глаза у этого взрослого и сильного мужчины.

Они уселись в большие кремовые кресла у маленького столика и начали вести светскую беседу, ожидая, когда женщины пригласят их к столу. Удивительное дело, даже с отцом Вэл никогда так легко себя не чувствовал. Они могли бы обменяться ничего не значащими замечаниями о погоде и школьных делах, но отец Лейлы так внимательно и заинтересованно спрашивал у Вэла о его жизни, увлечениях, семье, что тот расслабился и начал спокойно и искренне рассказывать о своей жизни. Он говорил с этим посторонним мужчиной о том, о чем никогда бы не решился говорить ни с кем другим, потому что видел в его умных проницательных глазах поддержку. За каких-то полчаса Вэл рассказал ему о своей самой главной тайне — о желании стать известным кардиохирургом. Когда Лейла пришла звать мужчин к столу, Вэл даже немного расстроился, потому что замечания и советы Аймана были тем вектором, которого ему так сейчас не хватало. Если бы собственные родители могли его так слушать и понимать…

За ужином Вэл пытался понять, почему мать Лейлы производит такое отталкивающее впечатление. Она действительно была невероятно красива: белые, будто присыпанные пудрой волосы кольцами обрамляли тонкое фарфоровое лицо с высокими скулами и чуть впалыми щеками, брови тонкие, но густые и темные, разлетались от переносицы аристократического ровного носа, губы не полные и не узкие, а правильной формы, глаза… Глаза были тоже прекрасны, но холодны. Они действительно были похожи на льдинки — такие же голубовато-зеленые и прозрачные. Если бы взгляд ее был озарен хоть каким-то чувством, но этого не было и в помине… Жесткость и расчет. Даже когда она смотрела на дочь, в глазах ее не было ни материнской ласки, ни сострадания, ни умиления. Как будто бы с Лейлой ничего не произошло. И вдруг Вэл понял, кого она ему напоминает. Статуя! Нет, скорее кукла из мрамора. В статуе есть какая-то мысль, чувство. А в этой женщине была только запрограммированная, сделанная красота. И при этом никакого сомнения, что она центр вселенной. Вэл однажды и навсегда определился в чувствах к будущей теще и за многие годы не сумел найти в этой женщине ничего, что смогло бы примирить его с ней.

В тот памятный вечер только ласковые, теплые глаза Лейлы и непринужденная беседа с ее отцом помогли Вэлу достойно перенести пытку этим семейным ужином. Впоследствии он старался не попадаться Жаклин на глаза, а уж если это случалось, ограничивался формальными словами и жестами. Лейла догадывалась, что Вэл не смог полюбить ее мать, хотя он никогда ей об этом не говорил. Она не пыталась их сблизить, зная свою мать, но сама любила ее безгранично и трепетно, все и всегда ей прощая.

Вэл подумал, что Жаклин нарочно устроила весь этот спектакль с предстоящей операцией, чтобы оттянуть все внимание на себя и свои проблемы. В кои веки центром семейных проблем могла стать ее собственная дочь, которая вот-вот должна была родить! Или бедная женщина никак не может смириться с тем, что появится на свете человек, который с полным правом станет называть ее бабушкой?

Вэл усмехнулся, но думать об этом было довольно горько. Ему-то было все равно, а вот Лейла, которой, несмотря на всю ее самоотверженность, нужна сейчас материнская поддержка, вряд ли относится к этому столь же спокойно.

Врач внутри Вэла говорил ему, что женщина, которой уже далеко за пятьдесят, вполне может жаловаться на здоровье. Но обычный человек и мужчина протестовали против доводов разума. Ну да бог с ней! Добраться бы до нее, а там он быстро поймет что к чему…

Устроившись в недорогой гостинице и наскоро приведя себя в порядок, Вэл набрал номер, который дала ему Лейла.

— Добрый день, мадемуазель, — ровным голосом сказал он, когда трубку сняли. — Могу ли я поговорить с мадам Массарани?

— Представьтесь, пожалуйста, месье, — любезно, но требовательно ответили на том конце провода.

— Это ее зять, Вэл Слейтер, мне дала ваш номер ее дочь, — не теряя самообладания, ответил он, хотя ему хотелось разнести аппарат вдребезги.

— Месье Слейтер? — с сомнением произнес голос. — Боюсь, ничем не могу помочь. Мадам не предупреждала о вашем звонке. Всего хорошего. — Трубку повесили.

Вэл с недоумением посмотрел на противно пищащую трубку. Вот это номер! Он сделал крюк, чтобы помочь собственной теще, а его не собираются допускать до ее холеного немолодого тела!

Первой мыслью было позвонить Лейле и сказать все, что он думает по поводу Жаклин, ее болезней, ее постоянных приездов в этот город любви, ее тайн… Он не удивится, что она всего лишь нашла повод подольше не возвращаться к своему мужу, который верит всем ее словам и заверениям. Вэл не сомневался, что Жаклин никогда не любила своего мужа, и если бы Лейла не была столь отчаянно похожа на отца, то он был бы уверен, что и ребенка она родила не от него…